Алиса из Орджоникидзе
Меня зовут Алиса. Я живу в небольшой двухкомнатной квартирке с видом на дождь. Иногда я живу в квартире с видом на солнце, но сейчас это не так. Я весь день валяюсь в огромной кровати на красивом желто-розовом белье с тюльпанами и смотрю на дождь. У меня белый потолок и белая люстра, и белые зебры на белых занавесках, и мне нравится то, что я вижу. Даже дождь. Особенно дождь. Он чистый и небо за окном чистое, в нем есть свет, хотя и нет красок. И еще очень чистые ветки деревьев за окном, мокрые, с набухшими почками. В них живут маленькие зеленые листочки – очень юные и очень чистые, хотя их еще и нет. Такая погода способствует философии. Особенно когда валяешься весь день в огромной розовой кровати, и твой телефон молчит, а телевизор сломан.
Я живу в огромном городе, и здесь есть еще несколько миллионов людей и каждый из них – огромная, прекрасная галактика, чудо и тайна, или большой кусок дерьма, в зависимости от обстоятельств. Каждый человек – кайф, чувак, - так сказал кто-то. Он был прав. Но от любого кайфа бывает хреново по утрам.
Я знаю их. Они глуповаты, мелочны, полны предрассудков и стереотипов. И все же мне почему-то кажется, что копни поглубже – и там Красота. Как будто все мы на самом деле умные, красивые и сильные, но притворяемся другими, потому что так принято. Будто есть два уровня, и обычно мы живем на первом, но иногда все же выходим на второй, и тогда все вдруг преображается и становится совсем другим.
Пока писала, подгорел рис на плите. Это знак. Напоминание о том, что в жизни непрерывно надо думать о мелочах и соблюдать правила. Очень полезно сжечь рис, когда все вокруг вдруг начинает казаться прекрасным и наполненным смыслом. Это напоминание о том, что наш уровень – первый.
Орджоникидзе 18 августа
Когда тебя зовут Алиса, в твоей жизни должно быть много чудес. А твое дело – ходить и удивляться. С этим ничего не поделаешь, это судьба любой Алисы.
Поэтому я привычно вежливо удивилась, когда в одной из кафешек Орджо я ко мне подсел совершенно сумасшедший человек с зелеными волосами. В Коктебеле, а особенно в данном конкретном месте, не редкость ни сумасшедшие, ни зеленые волосы. Чудом был, конечно, не он сам, а то, началом чего он стал.
Алиса в стране Чудес первая показала всем на свете Алисам, как обращаться с невоспитанными, нахальными и рушащими все рамки чудесами, то и дело врывающимися в нашу жизнь.
Есть три правила обращения с чудесами:
1) Нужно всегда оставаться благовоспитанной, доброжелательной и полной внутреннего достоинства леди, как бы чудо себя не вело.
2) В чуде никогда нельзя сомневаться, а иначе оно зачахнет, или превратиться во что-нибудь совсем не чудесное.
3) Чудес на свете много, и потому не стоит стоять разинув рот, столкнувшись всего лишь с одним из них.
4) С каждым конкретным чудом нужно вести себя по-своему, но уж точно не так, как ведут себя с чем-нибудь не чудесным.
Итак, подсевшее ко мне зеленоволосое чудо неизвестного пола сначала оглядело меня долгим взглядом (глаза ярко-изумрудного цвета и подведены фиолетовым, но зрачки не расширены – значит, не под кайфом), а потом заговорило странно и отрывисто.
- Все не больно-то замечательно, - сказало оно, - у Тинки закончились лепестки. У Гоша осталось, но так, слезы одни. Бэд поехал в Феодосию на встречу с ламозами и до сих пор ни слуху, ни духу. Два дня уже. Может, и не увидим больше. Пеля сидит, курит кальян. Ей, мол, все равно, лепестки там – не лепестки. Она мол, ни во что не верит и почти никогда не плачет. Ламозы поганые. Ты не слышала ничего?
Я ничего не слышала. Во всяком случае, о лепестках, ламозах и всех упомянутых личностях. Более того, все это звучало для меня как полный бред. Именно это, за исключением последнего факта, я ему и сообщила ( я все-таки решила, что существо – «он» из-за грубого голоса и манеры говорить).
- Ты первый, от кого я все это слышу, - сказала я, ничуть не покривив душой.
Меня явно принимали за кого-то другого, но я решила сообщить об этом существу немного позже – уж очень захватывающе все звучало.
- Вот-вот, - сказал он, - и все так. Дирижабль ничего не знает, Вайса ничего не знает, Бир, Том с Машей… И лепестков нет ни у кого. У Гоша немного, но так, слезы одни. И все сидят, ждут, сами не знают чего. И Переллу боятся. Лазит везде, вынюхивает. Пока не трогала никого, но кто знает. А Кот! Кот вообще влюбилась в Парня с Мерседесом. Говорит, счастье человечества без личного не бывает. Говорит, мол, любовь сначала, лепестки потом. Как будто лепестки ни причем вообще. Бэд хотел собирать команду, и где теперь Бэд? А без лепестков как? Это все шуточки Переллы, как ты думаешь?
- Вполне возможно, - вежливо согласилась я.
- Черт! – он уставился на входную дверь, - Перелла!
Я обернулась. В клуб входила стайка молодежи, отдельно парень с девушкой, отдельно еще три девушки, а выходило несколько ребят. Надо сказать, место посещаемое, дверь не закрывается практически. Кто же из них мог быть Переллой? Я повернулась к моему незваному собеседнику, но его уже нигде не было.
Странная жизнь у людей, подумала я. Что-то для них действительно важно. Лепестки? Какой-нибудь наркотик, должно быть. Только без наркотика не сидели бы, все б с ног на голову поставили, а он говорит, сидят, ждут чего-то… Я поискала глазами по клубу, но головы зеленого цвета нигде не увидела. Проходящая мимо официантка нагнулась и подняла что-то из-под столика.
- Это ваше?
На стол легла коробочка чуть больше спичечного коробка металлически-зеленого цвета.
- Похоже, это того парня, что здесь сидел, - сказала я, тут же спрятав ее в карман. Если эта штучка и впрямь его, а где-то тут бродит неведомая Перилла, незачем коробочке лежать на видном месте.
- Пожалуйста, если он будет спрашивать – отдайте ему это, - и я нацарапала на салфетке мой е-мэйл, - высокий, худой парень с зелеными волосами, таких не так уж много.
Официантка мило согласилась, и, расплатившись, я покинула столик.
Я никогда не ищу приключений на свою голову, но и не делаю вид, будто я не при чем, когда они находят меня сами. Первым делом я зашла в туалет. Тщательно закрыв за собой дверь, я, наконец, рассмотрела доставшуюся мне вещь. На крышке коробочки был выгравирован стилизованный цветок с тремя треугольными лепестками. Открывалась она, как выяснилось, поворотом цветка по часовой стрелке. Внутри же оказалось нечто необычное – несколько засушенных лепестков необычно правильной треугольной формы. Очень тонкие, пахнущие неведомым ароматом, и как мне показалось, немного фосфорецирующие.
Итак, это те самые, не раз упомянутые лепестки, а я втянута в опасную, странную историю. Одни только имена участников чего стоят! Одна надежда, что это не наркотик и меня не арестуют прямо сейчас за хранение и сбыт. В голове защелкали кадры из детективов. Стереть отпечатки пальцев, спрятать, а потом найти зеленоволосого и сообщить, где именно? Да нет, официантка же видела, что это не моя вещь, в случае чего подтвердит. Я все-таки протерла коробочку салфеткой и пошла искать зеленоволосого, заглядывая с этой целью во все злачные и просто развлекательный места Коктебеля и параллельно пытаясь вычленить зеленую голову среди разномастной толпы отдыхающих, прогуливающихся по набережной. Курортный сезон! Должна сразу сказать, что его я так и не нашла, зато очень скоро нашла свою подругу Милу, славно флиртовавшую сразу с двумя молодыми людьми, а потом меня нашел некий симпатичный молодой человек, который мне давно нравился, и ночь прошла восхитительно.
Орджоникидзе 10 сентября Тайны
Дома я достала коробочку с лепестками. Ее мерцающая зеленая поверхность притягивала. Цветок с треугольными лепестками на крышке вызывал восхищение правильностью форм. Внутри ее лежала Тайна. Я дотронулась до цветка, повернула, открыла крышку. Я вдохнула дурманящий запах. Я закрыла глаза.
Я видела огромное, бескрайнее зеленое поле под бирюзовым небом. Где-то там, вдали, оно заканчивалось полосой странного пульсирующего света. Свет переливался, становился то ярче, то слабее, и время от времени будто ветром доносило до меня всполохи и вместе с ними – глоток свежего, невиданного аромата.
Я открыла глаза. Мне показалось, что лепестки чуть подрагивают, как крылья бабочки.
Я вспомнила, кто из моих знакомых разбирается в таких вещах. Была такая девушка Аня – она работала психологом в центре реабилитации наркоманов. Уж она-то должна знать о наркотиках все.
Конечно, попросить консультацию специалиста означало нарушить правило №2 обращения с чудесами, которое гласит: в чуде нельзя сомневаться. И все же я совершила этот вопиющий факт неАлисиного поведения по одной простой причине – я не собиралась становиться банальной наркоманкой. И не собиралась умирать в ближайшие несколько лет. Жизнь всякой истиной Алисы удивительна, даже когда ей 40 или 50, что уж говорить о 20-30!
К тому же опасность умереть от наркотиков кажется мне гораздо менее привлекательной, чем опасность любого, самого простенького чуда. Поэтому я дозвонилась Ане.
Аня сказала, что о лепестках ничего не знает, но пообещала поспрашивать у своих подопечных.
А на следующий день я вспомнила, что знаю Гоша! Дирижабль, Вайса, Бир, Том с Машей. Гош. Кот! А еще Бэд. И Переллла, и еще какие-то … Ламозы, что ли? Эти имена непрерывно вертелись у меня в голове со вчерашнего вечера, c того самого времени, как я закрыла коробочку с лепестками. Дурацкие имена из прогона зеленоволосого, совершеннного им черти когда, около месяца назад наверное! Как я вообще ухитрилась их запомнить?
Москва прошлый год.
Гоша я встретила на выставке Хельмута Ньютона. Мы чуть не столкнулись лоб в лоб перед изображением четырех девушек, огромных и обнаженных. Он шел, опустив голову и ничего не замечая вокруг, перед каждой фотографией останавливаясь и поднимая голову. У него такая манера ходить по выставкам. (должно быть, после посещения выставок у него болит шея). Я шла, никого не замечая вокруг и смотря только на картины. У меня такая манера ходить по выставкам. (Шея после этого не болит). Когда мы чудом избежали столкновения, вместо «извините», он пробормотал себе под нос примерно следующее:
- Одновременно очень агрессивно и очень беззащитно. Некрасиво, но мне нравится.
Думаю, это все же о фотографиях, а не обо мне.
- Искусство не обязано быть красивым, - вежливо ответила я. Все что от него требуется – это удивлять и заставлять думать.
- Чувствовать, - сказал он, - скорее, чувствовать.
Так мы поговорили об искусстве.
Гош жил на втором уровне гораздо чаще, чем прочие люди. В этом я окончательно убедилась, когда он сказал вот это:
- Все, что нам нравится, нравится нам потому, что находит отклик в нашей душе, - сказал Гош, - И что нам остается думать о своей душе, когда нам нравится всякая пакость?
- Ты можешь думать, что твой душа свободна от всяких рамок, - утешила я его. И потом - кто решает, что красиво, а что нет? Я бы не хотела, чтобы все вокруг было заполнено цветами и лубочно-нарядными домиками.
- А я бы хотел, - сказал Гош. Я хотел бы жить в домике, окруженном цветами с видом на море, пить по вечерам хорошие вина и думать о вечном.
- Я люблю море, - сказала я.
Так мы договорились поехать в Крым. Познакомились (то есть назвали друг другу свои имена) мы гораздо позже. Потом мы гуляли по Москве, пили кофе в каких-то кафешках, смотрели на звезды в планетарии, и мечтали, что уже совсем скоро увидим настоящие звезды в черном ночном небе Крыма. А потом мы почему-то потеряли друг друга из вида. И теперь вдруг Гош, если только это тот самый Гош, вдруг появился снова в моей жизни – и появился странно – именем, упомянутым странным человеком при странных обстоятельствах.
Чем больше я об этом думала, тем больше чувствовала, что лепестки, чем бы они ни были, начинают что-то значить в моей жизни.
А вечером я встречалась с парнем, который мне давно нравился. Жизнь была восхитительна.
Орджоникидзе 11 сентября
Аня позвонила на следующий день и сказала, что никто из ее подопечных о лепестках ничего не слышал. Тем лучше. Очень скоро Гош расскажет мне, как они работают. Я подумала о Гоше. Гош любит тайны. С Гошем можно говорить обо всем на свете. Гош мечтает сделать счастливым все человечество разом. Гош невероятный бездельник. И Гош очень скоро снова объявится в моей жизни, почему-то я была в этом уверена.
Тогда, в Москве, мы собирались вместе поехать в Крым, и в этом не было ничего от любви или секса. Просто мы оба давно хотели съездить в Крым. Просто я давно мечтала о таком друге. Я тогда встречалась с одним парнем, и он мне нравился, но это было другое. Мой парень этого бы не понял. А вот Гош – да.
Тогда мне очень хотелось быть счастливой ПРОСТО, без сложностей и проблем. Бездельник Гош меня понимал. Куда же он делся? А теперь я живу здесь, в Крыму, как мне и хотелось тогда. И днем и ночью делаю только то, что мне хочется. Именно об этом мы тогда и мечтали. Почему я вдруг забыла о Гоше?.
Я снова достала коробочку с лепестками. Не буду ничего с ними делать, пока Гош не сказал, что именно делать с ними стоит. Просто посмотрю, как они там.
Я была огромной белой птицей. У меня был клюв, хвост и очень зоркие глаза, круглые и блестящие. И у меня были шикарные сильные крылья, перышко к перышку, которыми я очень гордилась.
На этих крыльях я парила над бескрайней зеленой равниной, и теплые потоки воздуха, поднимающиеся от нагретой солнцем земли, ласкали мое тело, и пахли цветами, и кружили, и влекли меня вверх, вверх, вверх…
И тут раздался телефонный звонок.
Я открыла глаза и закрыла коробочку.
«А-неч-ка просила снять ма-е-чку…» - орало какое-то старье по радио у соседей. Телефон разрывался. Я взяла трубку.
Звонила Аня. Оказывается, у них с Денисом полгода со дня свадьбы и они решили сделать друг другу приятное – пригласить в гости меня.
«Ты гений, я тоже гений.
Мы все понимаем, только этого мало…» - продолжало за стенкой.
Денис когда-то был моим любовником. Он был из тех, с кем все очень сложно. Однако парадокс заключался в том, что, пытаясь разобраться во всех перипетиях наших отношений, я уже совершенно не могла думать ни о чем другом. В результате я надолго отвернулась от тех, с кем просто и хорошо, ради человека, связать свою жизнь с которым могла бы только самоубийца. Примерно к такому исходу, видимо, стремилась Аня.
Конечно, я не откажу себе в удовольствии увидеть их обоих.
Орджоникидзе 18 сентября
В тот день я была счастлива, потому что парень, который мне давно нравился, признался мне в любви. Это было лучшим из всего, что со мной происходило за последнее время. А происходило много чего хорошего. Иногда мне даже казалось, что незаслуженно много. Может быть, это награда за несчастливое детство. Я готова была кричать от восторга. Может быть, есть девушки, которым то и дело признаются в любви парни, которые им нравятся. У меня все по-другому. В своей жизни я выслушала немало ненужных признаний и полупризнаний. Я бы не хотела, чтобы мне признался в любви Гош, например. Я просто не знала бы, что с этим делать. Хотя… Может быть, когда-нибудь…Потом. Когда же это происходит с тем, в кого ты действительно влюблена, тебе просто сносит крышу. Это лучше, чем творчество, лучше, чем секс, лучше, чем победа – потому что это – все это вместе взятое. Это чувство похоже … И тут я поняла. Это немного похоже на то, как открываешь коробочку с лепестками.
Лепестки я уже давно носила с собой. Странно, но я привязалась к ним. Они казались мне чем-то вроде амулета. Я даже не хотела ни у кого узнавать, что же все-таки с ними делают – потому что, что бы это ни было, от этого лепестки кончаются. Иногда я открывала коробочку и смотрела на них, иногда вдыхала их аромат. Лепестки были волшебными, совершенно точно. Никогда, открывая коробочку, я не могла бы сказать, какого они окажутся цвета. И я никак не могла запомнить их запах – в нем было все, он был чарующим и ускользающим. Иногда лепестки светились, иногда подрагивали. Они жили собственной жизнью, и дверь в эту волшебную жизнь открывалась поворотом цветка на крышке коробочки.
Орджоникидзе 19 сентября
Встреча на набережной Орджоникидзе
Гоша я встретила на набережной Коктебеля. А где же еще? Набережная – то самое место, куда стекаются все реки, если вы понимаете, о чем я. Мы с Гошем сидели на большом валуне, рассеянно следя за отражениями в море, рождающимися почти уже зашедшим солнцем, и обсуждая все на свете, а в данный конкретный момент – сагу про вампиров, которую мы оба когда-то смотрели.
- Если бы я был вампиром, - сказал Гош, - я бы сам воткнул себе в грудь кол, - заявил Гош. Он всегда был склонен … нет не к суициду… к максимализму, пожалуй
- А что, - продолжал он, - смерти ведь боишься только потому, что думаешь, будто с ней раз – и все кончится. А если ты уже вампир, мертвый и похороненный, значит, ведь знаешь, что после смерти все не кончается? Втыкай в себя кол и отправляйся прямиком в рай.
- Или в ад, - подсказала я, - за самоубийство.
- Нет, - сказал Гош, - я – в рай.
- Ну, ты то еще будучи вампиром возглавил бы организацию «вампиры за всемирное добро»
- «Пустим кровь мировому злу», - что-нибудь в этом духе
Может быть, это звучит смешно, но Гош и вправду верил, что этот мир можно сделать лучше. Гош бросил высокооплачиваемую работу в банке и с тех пор участвовал в различных общественных проектах, занимался даже какое-то время политикой и вынашивал много гениальных планов осчастливливания человечества.
Я уже начала рассказывать ему о своей неземной любви, когда Гош вдруг схватил меня за руку и потащил прочь от моря в сторону набережной Коктебеля, неся при этом какую то несусветную чушь в том духе, что в известной ему кафешке дают совершенно офигительное вино, которое я должна попробовать вот прямо немедленно. При этом тащил он меня довольно активно, и все время оглядывался назад. Сзади вроде ничего такого не было – та часть берега, где мы сидели, была практически пустой в это время. Гуляла женщина с собакой да еще какая-то парочка брела полуобнявшись вдоль прибоя в нашу сторону. Должно быть, Гош все-таки ко мне не равнодушен, подумала я. Иначе чем объяснить столь странную реакцию?
Впрочем, стоило нам оказаться на набережной в толпе людей, как Гош взял себя в руки.
Он сказал, что очень рад за меня. И еще он сказал, что когда ты счастлив, в благодарность судьбе обязательно надо сделать что-нибудь хорошее. К тому же в этом случае если вдруг(тьфу-тьфу-тьфу) счастье все-таки закончится, ты уже не сможешь сказать, что во всем
этом не было никакого смысла.
И мы принялись горячо обсуждать, что же именно я могла бы сделать хорошего.
Гош настаивал на том, что я должна взять себе в «подшефные» кого-нибудь из несчастных детей или стариков моего района. Или хотя бы сдать кровь (все-таки, фильм про вампиров не прошел бесследно).
Я же предлагала остановиться пока на милостыне нищим или подарке какому-нибудь знакомому ребенку. В конце концов, мы почти пришли к соглашению, что я должна написать статью для зеленых. Это было бы делом не только добрым, но и полезным для моей будущей карьеры. Я еще не научилась делать добро без пользы для себя. Гош сказал, что для такой эгоистки, как я, это может быть, не так уж и плохо, и мы принялись было обсуждать достоинства и недостатки эгоизма вообще и моего в особенности, но тут нас прервали.
Новая встреча в кафешке Орджоникидзе
- Гош! Алиса! – к нам спешил через проход какой-то парень, и вслед за ним, танцующей походкой – высокая девушка с ярко-алыми губами и темными волосами, заплетенными в две короткие косички.
И тут мы с Гошем заговорили одновременно:
- Саша! – сказала я.
- Дирижабль! – сказал Гош.
- Дирижабль? – удивилась я.
- Вайса! – добавил Гош
- Да, это мы, - сказали Саша-Дирижабль и Вайса.
Что самое интересное, при ближайшем рассмотрении оказалось, что я знаю не только Сашу, превратившегося в Дирижабля, но и Вайсу – раньше она была пухленькой блондинкой, этакой девочкой-пупсиком, училась в параллельной группе в моем институте, и звали ее Лизой.
Однако выяснить я ничего не успела.
- Сюда направляются Ламозы, - сказал Дирижабль, - их четверо, нас двое, плюс две девушки. По-моему, встречи лучше избежать.
- Я видел двоих на берегу, – задумчиво ответил Гош, - с одной стороны, очень хотелось поинтересоваться, куда подевался Бэд. С другой, почему-то не хотелось оказаться там же…
- Скорее, - сказал Дирижабль, - они подъезжают.
Действительно, я увидела в окно четыре больших мотоцикла ( харлеи? Не знаю, я девочка и не очень разбираюсь в мотоциклах), с пробуксовкой затормозивших у кафе.
- Скорее, или потом всем будет очень интересно, куда подевались мы, - Дирижабль схватил Гоша за руку и потащил куда-то в сторону, противоположную входу.
- Сматываемся, Гош, так будет лучше, - добавила Лиза, и мы все побежали за Дирижаблем куда-то в подсобные помещения. С большим или меньшим успехом лавируя между котлов, мешков с овощами, лотков с мясом и ошарашенных поваров, мы промчались к служебному входу и вывалились во дворы.
- Они нас видели? – поинтересовался на бегу Гош.
- Не уверен, - также на бегу ответил Дирижабль.
- По-моему, да, - сказала Лиза, - Лысый видел точно, когда вы сидели за столиком.
Промчавшись по дворам, засиженным отдыхающими, мы нырнули в арку и оказались на улице.
- Во двор! – скомандовал Гош, - Алиса, лови машину, они тебя не знают.
Вся троица тут же нырнула в ближайший коктебельский дворик, а я послушно подняла руку.
Секундой позже на улицу выскочили ламозы. Они меня не знают? Здорово придумано. К тому же они, видимо, слепые и не видят, за кем гонятся. Слепые и не знающие меня ламозы со всех ног кинулись в мою сторону. К счастью, именно в этот момент рядом остановилась машина. Я запрыгнула вовнутрь и брякнула в Феодосию! Сама не знаю, что мне вдруг понадобилось в Феодосии – видимо, просто хотелось убраться отсюда подальше.
- Только быстрее, умоляю!
Ошарашенный водитель надавил на газ.
Ламозы тоже кинулись ловить машину, ведь их мотики остались на набережной. Судя по всему, Феодосия также манила и их, ибо черная девятка с четверкой Ламоз пристроилась за моей машиной.
У меня зазвонил мобильный.
- Они все поехали за тобой, - начал Гош. Как будто я не заметила! Если честно, я была в панике и начинала думать, что меня тупо подставили. У Гоша с голосом тоже было не все в порядке.
- Ты знаешь Калиночку в Феодосии? – спросил он.
Я знала.
- Езжай туда, мы тебя там встретим. Только сначала покружись немного по городу, чтоб мы успели. Может, и оторвешься заодно! Расплатись заранее, и жди звонка. Я позвоню, когда можно. Тогда сразу к Калиночке, подъезжай к самому входу, выскакивай и сразу бежим вовнутрь. У Дирижабля там свои люди. Все будет в Ок!
- А может, вызвать милицию? – предложила я.
- И что ты им скажешь? Тебя кто-то обидел? Да не бойся ты, подумаешь, маленькое приключение! все будет в порядке!
Феодосия бар Калиночка
Надеюсь, они знают, что делают. Мы довольно быстро долетели до Феодосии и покружились по городу. Черная девятка, доставшаяся Ламозам, не покидала зеркало заднего обзора. Наконец телефон зазвенел.
- Давай! – сказал Гош, и мы помчались в Калиночку
Гош, Вайса и Дирижабль стояли у входа. Дальше все произошло мгновенно. Мы остановились, я выскочила из машины, через секунду мы бежали вниз по лестнице, потом по темному коридору, потом – в маленькое служебное помещение. Поворот ключа в замке, и теперь между нами и ламозами – тяжелая железная дверь. Хорошенькая официантка Маша вывела нас служебным ходом на чердак.
Потом мы довольно долго пробирались пыльными чердаками и даже крышами, пока не выбрались, наконец в очередной незнакомый мне двор, а потом и на улицу. Ламоз нигде не было.
Дирижабль поймал машину, и через несколько минут мы снова куда-то ехали.
- Ну и какого черта? – вежливо поинтересовался Гош.
- Кажется, оторвались, - сказал Дирижабль, - куда мы едем?
Вайса предложила Националь в противоположной части Феодосии, и это всех устроило.
- Ну и кто из вас мечтал стать героем детективного романа? Дирижабль, ты? Это что, погоня? Ты так себе это представлял? – Гош был очень зол.
- А ты что хотел? Перестрелку? – огрызнулся Дирижабль.
- Что за чертовы проблемы с Ламозами? – Гош, кажется, разучился говорить предложения в утвердительной форме, - Чем они вам угрожают? Может быть, у кого-то из вас есть с собой лепестки?
Дирижабль и Лиза отрицательно помотали головами.
- Ну и какого же тогда черта? – Гош начинал повторяться, и Дирижаблю с Лизой явно пора было сказать что-нибудь в свое оправдание.
- Может быть, все-таки не здесь? - сказала Лиза. Манера говорить вопросами становилась заразительной.
- Алиса, ты теперь с нами?
Тут все уставились на меня. Конечно, я была с ними. Я ехала с ними в Националь, ловила им машину и убегала с ними от каких-то неведомых Ламоз. Но она ведь не это имела в виду? Я была в замешательстве.
- Гош, Алиса с нами? – теперь они смотрели на Гоша.
Гош явно не знал, что ответить.
- По-моему, да, - сказал он наконец, - но я совершенно не понимаю, каким образом.
Видимо, это был недостаточно вразумительный ответ. Поэтому все замолчали и молчали до самого Националя.
Феодосия - ресторан Националь
Что касается меня, то всю дорогу я лихорадочно думала – что же это значит – быть с ними? Ясно, что это связано с лепестками. Зеленоволосый в баре упоминал все их имена, и именно в связи с лепестками. Но лепестки ведь не мои. Неужели мне придется их отдать? Я вдруг очень отчетливо осознала, что лепестки стали мне слишком дороги. Они стали частью меня, и отдать их было бы полным кошмаром. С другой стороны, как-то независимо от моей воли я оказалась втянута в гонки с некими непонятными Ламозами, и не будут ли Ламозы меня преследовать, даже если я буду «не с ними» было абсолютно не понятно.
Только когда мы добрались до Националя, что в самом центре Феодосии, и заняли столик вдали от посторонних ушей, все наконец заговорили. И опять все одновременно.
- Какого черта? – спросил Гош
- Что все это значит? – спросила я
- Что ты знаешь о лепестках? – спросил Саша-Дирижабль
- Что вы там делали вместе? – спросила Лиза-Вайса
- Что вы будете заказывать? – спросил подошедший официант.
После того, как круг интересующих нас вопросов был подобным образом обозначен, пришла пора отвечать.
Начали с того, что заказали пиво.
Номером два была я.
Я честно рассказала о том, как познакомилась с зеленоволосым, (это Чирк, заметила Вайса), как он нес полную ахинею по поводу лепестков и упоминал их имена (совсем ненормальный, это все из-за Тинки, - сказал Гош), и как он потом исчез, завидев неизвестную Переллу (тут все помрачнели, но промолчали). Потом я рассказала, как встретила Тинки (Тинки говорила, что какая-то девушка спрашивала ее о лепестках, - сказал Гош). Потом мы с Гошем рассказали, как познакомились на выставке Ньютона.
Но я ни слова не сказала о том, что нашла коробочку с лепестками.
На вопрос, знаю ли я, что такое лепестки, я честно сказала «нет». Это было правдой, потому что я действительно понятия не имела, что же они такое.
- Алиса, это ведь правда, что последнее время сбываются все твои старые желания, даже самые тайные, даже самые неприличные? – мягко спросил Гош.